Традиционно я с опаской гляжу на и обхожу за семь верст длинные околофэнтезийные книжные серии, особенно если они состоят из очень толстых книг. Тому есть несколько причин. Во-первых, поскольку, как говаривал Монро Стар, "система работы позорная, грубая, прискорбно коммерческая", длинный цикл, как правило, означает, что писатель погнался за не менее длинным долларом. Во-вторых, интуиция подсказывает мне, что оригинальность конкретного фэнтези обратно пропорциональна длине серии. В-третьих, если оно так, значит, писатель сам не понимает, что у него там намечается дальше, и элементарно гонит строкаж. А мне все-таки дорого мое время.
У Мартина тут преимущество: еще до интервью я понимал, что автор "Пути Креста и Дракона" вряд ли пустится во все фэнтезийные тяжкие.
Так вот, выяснилось, во-первых, что дело не столько в длинном долларе, сколько в литературе (сложно объяснять, но когда говоришь с фантастом, очень хорошо видно, что его интересует и что - не очень). Во-вторых, хотя поверхностный взгляд на мир "Песни" не заставляет предположить нечто шибко оригинальное (семь королевств, феодальные стычки, даже названия континентов - Westeros и Essos), по вопросам, которые вчера задавали фанаты, я уяснил, что там есть небезынтересные концепции (вроде смены "времен года", про которое нам всё объяснят в седьмой книге, но это будет "не научно-фантастическое, а фэнтезийное объяснение") - что и следовало ожидать, поскольку Мартин все-таки писатель, а не абы кто; по его ответам в интервью я понял, что вполне могу подступиться к "Песне" как к "Войне и миру", а это уже много. Ну и в-третьих - Мартин знает, что делает, он с самого начала располагал законченным в общих чертах сюжетом, понимает, что произойдет в финале (а это очень-очень важно), и что трилогия превратилась в септалогию - это дань скорее масштабности, чем чему-либо еще.
Другое дело, что я подожду, пока серия не обретет законченный вид, и читать буду в оригинале. Вообще же - чертовски приятно поговорить с человеком, который примерно в одном литературном пространстве с тобой. Он поймет, когда ты говоришь про "Дюну", ты поймешь, когда он говорит о Томасе Ковенанте и "Барьере Сантароги". (И я, кажется, впервые не расстроился, услышав свой английский в записи. Надеюсь, не в последний раз.)
