любимого города, в готико-статику,
где сонны низы и картонны верхи,
где каждый четвертый – лунатик
тут всё изменилось: уже не бесцелен
мой пасмурный век с недолетными птицами,
и поступь титанов легка, и апрель
так добр к обретающим лица
всё вроде как было, но за поворотами
фрагменты мозаики чуть передвинуты,
украдкой в зазор пропуская кого-то,
кто звезды избавит от сплина
и город любимый любим еще более,
и к тучам незримо приставлены лестницы,
и ангелы рвутся сквозь сумрак на волю,
в пампасы, домой, в поднебесье
всё пришлое-прошлое снегом растаяло,
и церкви взлетают в весеннем сиянии,
и сердце – от чашки чудесного чая
до неба поверх расстояний
