Семь рас примирились в туманности Конская Голова,
Орфей, играя пред тенью, порвал в запале струну
В тот день, когда боги песочницы нам объявили войну.
Мы чтили Китса и Киплинга, глазели на мух и птах,
А танки великой песочницы рычали в ближайших кустах,
Храбрясь, поводили пушками перед финальным броском,
Чтоб нас, виноватых по уши, своим обстрелять песком.
Сверхкрейсер Его Высочества в Атлантике сел на мель,
На Марсе от одиночества проснулся подземный зверь,
Вселенную переклинило, а танки без лишних драм
Открыли на поражение огонь по беспечным нам.
Такое вот, брат, взросление, такая, сестра, война.
Мы знали: в границах песочницы не ждет нас уже ни хрена.
Отбросив совочки с ведерками, мы прах отряхнули с ног,
Но наши ступни по-прежнему предательски грыз песок.
В ботинках всегда есть камни, в глазу найдется бревно,
В эфире который век неспокойно, война бесконечна, но
Какие б мы раньше ни были остолопы и дураки,
С песчаными демиургами сражаться нам не с руки.
Давай же читать Набокова и пить полуночный чай,
Играть в кораблики на берегу крылатого острова Скай,
Мы пройдем пустыни с болотами, отыщем свою мечту,
А родную песочницу лучше нам с тобой обходить за версту.
И пусть ее грозное войско чеканит воинственный шаг,
Охраняя границы и зорко следя за кустами, где подлый враг.
О, пластмассовые обиды! О, вечный окрик "бабах"!
Я долго не подавал вида, но песок ваш навяз в зубах.
