и превращает малхут в молоко,
с которым вареники Энакин-Бенакин
ест, возмущая Мушеля Фуко.
Мушель раздражается, мучится, мается,
с жалким жужжаньем таранит окно.
Мечта моя катит за ним мимо Заеца,
белого, как про Шпицберген кино.
У Заеца что-то случается с веером,
тот парашютом взмывает над ми-
Мечта моя вечною девочкой с плейером
мчится над скучными всеми людьми.
Из-за поворота навстречу ей Матрица:
нечего, хватит, долой, разойдись!
Со дна веницейского прет каракатица
ктулхуобразная - поберегись!
Мушель все колдобится, Заец волнуется,
Матрица глючится, Ктулху ревет,
мечта моя едет по ветреной улице,
плавно идет на нечаянный взлет,
и вот уже утро восходит над елками,
маятник кружит, сансара дымит,
история пляшет за книжными полками,
край Поднебесной нечеток-размыт,
ругаются классики и современники,
сны мои строятся в путаный ряд.
Мечта же всё гонит и гонит на велике.
Птицы поют. Дирижабли парят.
