Значит, давай вот я тебя трахну жестоким образом. А за это подарю тебе чего-нибудь. Любишь Томаса Харди? Ну держи первоиздание "Тэсс из рода д'Эрбервилей". И автомобиль вот тебе. И на вертолете прокачу. И на самолете! А смотри, какой я богатый. Я что хочешь могу для тебя. И, ты учти, только по твоему согласию. Контракт подпишем. Вот он, ты изучи пункты. Внесем любые изменения! Все будет как ты хочешь. Юридически все будет корректно. И ты не пугайся. Сначала я тебя просто трахну. А потом трахну, но чуть более жестоким образом. А потом еще чуть более жестоким. Чтоб ты привыкал. Но ты уж теперь мой. Называть меня, кстати, надо "господин". Тебе хорошо? Ты мне обо всем рассказывай. Нет, я сам за тебя решу, куда тебе ехать и на чем. Ты мой, говорю же. Тебе хорошо. Очень хорошо. Привыкнешь. Тебе понравится. Очень. "Господин", не забывай, и будешь меня голым вот тут на коленях ждать, когда скажу. И жить будешь тут, и есть будешь то, что я скажу. Тебе понравится. Нагибайся...
Это универсальный механизм искушения, применяемый, боюсь, в той или иной мере абсоютно любой властью, но у меня фильм ассоциируется - извините, ревнители закона Годвина - с тем, как соблазнял нормальных немцев Третий рейх. Ровно то же самое. То есть, по сути, "50 оттенков серого" - это кино (я книгу не читал и не буду) про то, почему стал возможен Холокост. А вот ровно потому, что если постепенно и аккуратно, и умело, и чередуя кнут и пряник, и еще материальных ценностей побольше, то многих людей можно приучить к какому угодно повороту событий. Майкл Муркок в похожем ключе исследовал это дело сначала в "Завтраке в руинах", где Карл Глогер доходит до каннибализма, а потом в тетралогии о полковнике Пятницком - естественно, с нацистским BDSM в финале.
И мы такие - ой, дорогая власть, мы хотим тебе понравится, ты богатая и крутая, а что у тебя плетки висят в той комнате, так ты же нас небольно. Милый кесарь, ты же изменишься ради нас, правда? Ты же хороший, на самом деле у тебя доброе сердце. Зачем тебе, чтобы непременно доминировать? Ты же нас любишь?
Lasciate ogni speranza: изобьют и выебут, как всегда.
