В частности, любопытно интервью с Виктором Голышевым с неплохим тезисом о том, что не нужно грызть друг другу глотки. Вообще, мне импонирует такое вот спокойное отношение к переводческим баталиям. Чтобы не "кровь под банкетными столами" и попытки погнаться за Снарком с вилкой и ухмылкой, а деликатное "и ты прав". Потому что Снарк - всегда Буджум. Что не означает, что мы не можем критиковать переводы за ошибки (но это уже обещанный манифест, а он будет чуть позже).
Там же - "Эффект хлебного поля" Михаила Идова про, понятно, новые переводы Сэлинджера. Финал говорит нам о том, что автор статьи уловил интенции переводчика сохранить дух, а не букву. Начало-середина местами странные: с одной стороны, "проблема (или, как выражается немцовский Колфилд, засада) в том, что герой Сэлинджера говорит на устаревшем арго американского тинейджера конца 1940-х—начала 1950-х. Это тот пласт языка, которого в нашем распоряжении элементарно нет" (да и еще раз да), с другой - вдруг - "звучит энергично, живо, разговорно — и никто так не говорит, и не говорил, и не будет" (про перевод
spintongues), и это уже упрек. Но почему? Сталкиваясь с проблемой перевода языкового пласта, переводчик, разумеется, в каком-то смысле конструирует этот пласт наново. Альтернатива - упрощать и лажать, а кто хочет упрощать и лажать? Ну вот. 